Воевал : Карельский фронт - с апреля 1941 г. по январь 1942 г.; Карельский фронт - с мая 1942 г. по август 1943 г.; Воронежский фронт - с сентября 1943 г. по декабрь 1943 г.; 2-й Украинский фронт - с декабря 1943 г. по апрель 1944 г.; 3-й Белорусский фронт - с 1 ноября 1944 г. по май 1945 г.. С мая 1942 года по ноябрь 1944 года был комсоргом 444 иптап. Войну окончил пом. начальника политотдела по комсомолу 23-й Отдельной Истребительно-противотанковой Артиллерийской Жмеринской Бригады РГК. Тяжело ранен в декабре 1941 года.
Награды : орден Красной Звезды (пр.ВС 27А 2УФ №049 от 7.04.1944 г.); орден Отечественной войны II степени (пр.ВС 31А 3БФ №051 от 11.03.1945 г.). В 1985 году, в честь 40-летия Победы, награждён орденом Отечественной войны I степени.
Из фронтового дневника капитана Самсонова : "Под Корсунь-Шевченковским...Окруженные немецкие войска в этот день оставили город Корсунь-Шевченковский и деревню Стеблев. Они всеми силами пытались напирать в западном и юго-западном направлении, стремясь прорваться к своим войскам, наступавшим с запада и уже овладевшими гор. Лысянка. К концу дня 15 февраля окруженным войскам удалось прорваться на запад и овладеть деревнями Почапинцы и Комаровка.
Из-за сильной снежной пурги нашему полку не удалось вовремя установить связь со своей пехотой, занимающей южную окраину Шендеровки. Полк не мог принять активного участия в бою, ограничиваясь артиллерийским огнём по площадкам северного и северо-западного районов Шендеровки. Огонь они вели по топографическим картам, не имея возможности следить за разрывами своих снарядов. 16-го февраля вечером штаб прибыл в деревню Верещаки, а все три батареи должны были прибыть в район деревни Комаровки, занятой немцами, и занять огневые позиции в 2-х километрах к западу от этой деревни. Из-за снежного бурана и грязи 4-я и 2-я батареи боевого приказа выполнить не могли и застряли в грязи между Сухинами и Верещанами. Только 5-я батарея ст.лейтенанта Чижика вовремя явилась на место, с нею был комсорг полка ст.лейтенант Фёдор Мажаров. В указанном районе батарея 2-х орудийного состава выбрала огневые позиции в 80-и метрах севернее дороги Комаровка-Лысянка. Здесь у дороги никого не было. Через час туда приехали два танка Т-34. Потоптались на месте и танкисты договорились, что они ещё некоторое время пробудут здесь. Ещё через час, здесь же у дороги, остановились расчёты станкового пулемёта и 80-мм миномёта. Какой части были пулемёт и минометы, и по чьему приказу они остановились здесь у дороги, так и никто не знает. Так стихийно, у весьма важной дороги, образовалось прикрытие изо всех родов оружия.
На рассвете 17 февраля в районе 5-й батареи появилась, и затем стала быстро нарастать, ружейная перестрелка. Рассмотреть что-либо из-за сильной снежной пурги было невозможно. И вдруг, у самой батареи вдоль дороги появилась длинная густая колонна немцев. Они шли, запутанные в разные одеяния, сомкнутым строем по 5-6 человек, плотно прижавшись друг к дружке, торопливо перебирали ногами. Никто из них не стрелял и даже не стремился оглядываться по сторонам. Столь необычная картина привела всех артиллеристов в изумление, которое сковало всех на несколько секунд. Послышалась команда ст. лейтенанта Чижика, орудия быстро развернули и открыли огонь осколочно-фугасными снарядами, с дистанции более 100 метров, по колонне. Каждый снаряд падал в самую гущу и оставлял за собой большую брешь. Но немцы, как стадо баранов, бегом заполняли брешь и, не оказывая никакого сопротивления, бежали дальше, пока в следующую минуту новый снаряд не укладывал новые десятки жизней этого войска. Рядом с батареей, захлебываясь, строчил в упор по колонне станковый пулемёт. Ещё дальше, по остаткам колонны, беглый огонь, не умолкая ни на минуту, вел миномёт, расстреливали пехотинцы, давили танки. Через несколько минут в батарее кончились осколочно-фугасные снаряды, тогда батарея начала вести огонь бронебойными, но этих снарядов уже было мало, и стрельбу с орудий прекратили. Все бойцы начали поливать колонну из автоматов. Боец Епифанов, выскочив вперед, убил из автоматического оружия 10 немцев. Фёдор Мажаров стрелял из пистолета.
Когда колонна была, таким образом, расстреляна, в 70-80 метрах от орудий лежало 180 трупов. Трупы немцев лежали и дальше вдоль всей дороги. Все были возбуждены произошедшим побоищем и не заметили, как из-за пурги у самых батарей появилась колонна в 50-60 человек. Артиллеристы не успели определить, чьё это войско. Конные немцы странным голосом крикнули «Ура !» и понеслись вскачь от батареи. Батарея не успела открыть огонь, как в голове колонны всадников разорвалась мина. По ним буквально в упор дали длинную очередь из пулемёта. Те, кто наблюдал эту картину, рассказывали, что более удачной стрельбы из пулемёта и миномёта нельзя было получить и в стрелковом тире. Все немцы до одного попадали с лошадей убитыми или ранеными, и несколько десятков лошадей, освобождённых от своих всадников, разбрелись в стороны. Вскоре несколько артиллеристов подошли к ним. Все раненые и убитые были офицерами штабов. Все лошади были обозными. Ища спасения, они сели на лошадей обоза без седел и, стараясь одурачить наших русским «Ура», пытались прорваться вместе со своими на запад к Лысянке. Ещё через несколько минут по дороге перед батареей появилась новая пешая колонна немцев, человек в 500. Они шли к батарее с поднятыми вверх руками. Командир батареи Чижик подал им знак остановиться. Некого было послать, чтобы остановить этих фрицев. И к колонне тогда подошли два танка: один стал в голову, а другой на фланге, и повели пленённую колонну в деревню Верещаки. Вслед за колонной по дороге стали проезжать одна за другой конные повозки немцев. Держа в левой руке вожжи, правую руку они высоко держали над головой. Стоящие на дороге артиллеристы изредка останавливали подводы, чтобы посмотреть на то, что везёт фриц. И затем заставляли его ехать: «Поезжай, поезжай, там пехота возьмёт тебя в плен, а нам ни повозки, ни лошади не нужны», - говорили им наши бойцы."