Воевал : 2 -й Украинский фронт - с декабря 1943 года по июнь 1944 года; 1-й Украинский фронт - с 9 марта по 1 апреля 1945 года. Легко ранен 11 января 1944 года. Убит в бою 1 апреля 1945 года, при ликвидации прорыва немцев из города Глогау, в районе дер. Гросс-Обиш.
Награды : орден Красной звезды (пр. ком.арт.27А 2УФ №011/н от 16.05.1944 г.); орден Отечественной войны I степени (посмертно) ( пр.20 тк 1УФ №03/н от 30.04.1945 г.). Похоронен в г. Глогау (Германия - ныне Глогув, Польша).
Из фронтового дневника капитана Самсонова. "29 апреля 1944 года. Днём после бомбежки деревень Захорно и Хорлешти, в результате чего они заставили на время замолчать минометный огонь и дивизионную артиллерию, румынская пехота, поддержанная 17-ю тяжёлыми немецкими танками и штурмующей авиацией с воздуха, перешла в наступление. В районе деревни Таутошти танки как-то сразу появились близко от огневых позиций 4-й и 5-й батарей. Наша пехота, состоявшая из новобранцев Винницкой области, сразу оставила свои позиции и начала отходить назад, оставив тем самым без прикрытия батареи Худякова и Чижика. Орудийные расчеты, ещё ранее разведанные танком противника, теперь стали обстреливаться одновременно несколькими «тиграми». Будучи обнаруженными, наши орудия открыли беглый огонь и по румынской пехоте, и по танкам, медленно продвигающимся в сторону артиллеристов. Плохо, на этот раз, оборудованные огневые позиции не давали возможности разворачивать орудия в нужном направлении, а самолеты противника то и дело обстреливали с воздуха. После непродолжительного поединка загорелись два танка, но и огонь остальных танков становился более интенсивным. В батареях один за другим вышли из строя три орудия. Остальные два расстреляли все снаряды и, не имея возможности вывести их расчёты, оставили, сняв, как и положено, орудийные замки, и другие приборы. Продвигающиеся вперед к деревне Хорлешти немецкие танки неожиданно встретили сильный и довольно точный огонь 2-й батареи Шобика. После первых выстрелов был подожжен ещё один немецкий танк. Разорвавшийся меж станин орудия тяжёлый снаряд вывел из строя ещё одно орудие и почти весь расчёт с командиром орудия Бубенцом. Оставшееся единственное орудие продолжало вести огонь. Своим метким огнём расчёт этого орудия поджёг ещё два немецких танка. Под прикрытием дымовой завесы начали отходить назад. Орудие перенесло огонь по румынской пехоте, которая, покинутая танками, хотя и неуверенно, все ещё продолжала продвигаться в сторону 2-й батареи и нашего НП. Неизвестно, чем бы окончилось это единоборство, если бы уже совсем неожиданно лейтенант Скакодуб и химинструктор 2-й батареи Казарин с 12-15-ю бойцами не бросились в контратаку, открыв сходу беспорядочную стрельбу из своих автоматов. Они скоро и сами залегли. Но этого оказалось вполне достаточным, чтобы румынская пехота на этом участке начала отходить к своей линии обороны. Так один расчёт одного орудия, в конечном счёте, устоял против нескольких тяжёлых танков противника и двух батальонов румынской пехоты, наступавшей на этом участке. Первейшую роль в этом бою сыграл командир полка Авраменко. Он в течение всего дня находился на наблюдательном пункте и ни на одну минуту не потерял присутствия духа. Без крика, спокойно и твердо, он руководил боем из своего ровика. Это удержало людей 2-й батареи на огневых позициях даже тогда, когда они одни, всеми покинутые, остались лицом к лицу с противником, во много раз превосходящим их в силе и технике. В итоге этого боя полк потерял 6 орудий из 7 и перестал существовать как боевая единица. В этот день в полку было 10 человек убитыми и 14 ранеными. Полк нанёс противнику гораздо большие потери. Подбито и сожжено 5 тяжёлых танков и уничтожено свыше 100 пехотинцев противника.".
" Падение Глогау. 1 апреля в пять часов утра посыльный начальника штаба разбудил нас с известием, что объявлена тревога. Принимая её за очередную учебную тревогу, мы не спеша оделись и явились в штаб полка. Большая часть офицеров штаба была уже на месте. Здесь нам сообщили, что сегодня ночью в два часа немцы порвались через оборону нашей пехоты и устремились в южном, то есть в нашем направлении. Количество вырвавшихся из города немцев определялось в пятьсот человек. По тревоге оба дивизиона получили задание оставить у каждого орудия по два человека для охраны и на случай ведения огня, а все остальные с автоматами, по-пехотному, должны двигаться в направлении Глогау, прочёсывая лес и всю местность. Минут через десять из второго дивизиона запросили в штабе, скоро ли будет отбой тревоги. Это было даже смешно. В дивизионах офицеры, несмотря на то, что им всё сказали об обстановке, приняли это за учёбу. Да...Это было смешно, и в то же время, не смешно и очень опасно. Поэтому командир полка послал меня во второй дивизион с тем, чтобы серьёзно предупредить офицеров и поговорить с бойцами о серьёзности выполняемой ими задачи. Дивизион я нашёл в полутора километрах к северу от деревни. Он неохотно уходил от своих пушек. Я задержал их на пять-восемь минут и объяснил им ответственность поставленной им задачи. Вернулся на огневые позиции наших пушек и здесь обошёл всё и побеседовал со всеми бойцами. Потом вернулся в штаб полка и доложил командиру полка о выполнении приказания. Через час в штаб полка привели двух пленных немецких солдат. Это были первые пленные, захваченные первым дивизионом. После захвата их в плен, третий их товарищ пытался сопротивляться, и был убит. Немцы были немногим старше тридцати лет. Это были кадровые военные. Худые, с заросшими грязными лицами, они производили впечатление замученных, и в то же время, гадких людей. При обыске они охотно поднимали руки, поворачивались, но когда их от штаба полка хотели отправить в комендатуру нашего же полка, то они заныли и начали просить не расстреливать их, чего к стати сказать, никто и не собирался делать.
Через несколько минут из первого дивизиона позвонили, что они видят группу немцев и просят разрешения окружить их. Им разрешили. Пленные по два-три человека начали поступать ежечасно. Около двенадцати часов дня из штаба корпуса донесли о гибели лейтенанта Револьда Скакодуба и старшего сержанта Казарина. Кроме того, ранено было два бойца. Командир полка вызывает свою машину, и мы едем на место, где немцы отстреливаются, и дивизион несёт потери. Сопротивление вырвавшихся из города немцев было настолько бессмысленным, что каждый выстрел с их стороны возмущал, и буквально бесил наших офицеров. Когда мы подъехали к опушке леса, где были убиты наши офицер и сержант, то там стояла группа немцев в одиннадцать человек под конвоем наших бойцов. Убитые были лучшими людьми в нашем полку. Полковник выслушал короткое сообщение о том, как пленные немцы открыли огонь по лейтенанту Скакодубу и его людям после того, как тот скомандовал им “Хальт !” - по-немецки “Руки вверх !”. У полковника, видавшего виды за период Отечественной войны, лицо передёрнулось. Он подозвал офицера и негромко сказал : “Отведите пленных немного в сторону и дальше не водите “. Всех одиннадцать немцев расстреляли. Кровь погибших товарищей окупилась “чёрной” немецкой кровью.".
