В ответ на продолжающиеся попытки обвинить меня в том, что я указываю в сотнях тысяч карточек солдат "пропавшими", предлагаю вашему вниманию мои статьи, опубликованные задолго до появления в СССР редакций Книги Памяти и тем более ОБД-Мемориал Минобороны. Я ВСЕГДА утверждал, что "пропасть" на фронте было НЕВОЗМОЖНО. Всегда записывал невернувшихся либо погибшими, либо умершими. И архивной работе учил поисковиков страны именно я. Почитайте.
ПРОПАВШИХ НЕТ - ЕСТЬ ТЕ, КОТОРЫХ ЖДУТ
Журнал Татарского ОК КПСС "Панорама", №5, 1990 г.
Страна встретила очередной юбилей Победы. 45 лет - целая эпоха, период достаточно большой и для осмысления событий Великой Отечественной войны, и для исполнения долга перед павшими защитниками Родины. Но успели ли мы выполнить этот долг?
«Большое спасибо «Снежному десанту» за благородный и бескорыстный труд, за то, что через 47 лет вы захоронили останки нашего отца и деда. Прошу вас взять меня с собой в Долину смерти весной для участия в раскопках. Хочу выполнить свой гражданский и человеческий долг перед погибшими, незаконно и незаслуженно забытыми нашим обще-ством.
Колпащиков А.В., г. Прокопьевск».
Подобных писем «Снежный десант» получил за последние годы не один десяток. Медальоны, найденные вместе с останками солдат в Новгородской, Ленинградской, Смоленской, Мурманской областях нашими поисковиками помогли восстановить доброе имя уже более 300 бойцов Волховского фронта, найти семьи каждого шестого. И в каждом письме сына или дочери, брата или однополчанина - горькие слова о невыполненном долге перед павшими.
Как случилось, что 45 лет спустя после Победы мы только начинаем массовые захоронения во многих местах страшных битв 1941-1942 годов? Почему на наших обелисках в подавляющем большинстве лишь имена тех, кто погиб за освобождение населенного пункта, и почти ни одной фамилии того, кто с боями отступал от границы и отдал жизнь для того, чтобы хотя бы на день задержать продвижение гитлеровской армады? До каких пор большинство из них будет именоваться «пропавшими»? Пропавшие или забытые? Может ли «пропасть» армия, дивизия, полк? Может ли бесследно исчезнуть воевавший за Родину солдат?
Факты упрямо свидетельствуют, что сотни тысяч «пропавших» названы так с легкой руки тех, кому просто недосуг было послать элементарный запрос или начать поиски. У многих вдов сохранились даже бланки специального отдела НКО СССР по учету «пропавших» с поражающим циничностью типографским текстом. В ответ на слезные просьбы пояснить, где мог пропасть человек, вдовам предлагалось прислать «дополнительные сведения, если что-нибудь станет известно». Помогите, мол, поскорее вычеркнуть его из списка разыскиваемых. Вам мы ничем помочь не можем.
Возникает естественный вопрос: чем все эти годы занималась та самая комиссия, если в архивах есть полные адреса семей погибших, а дома они числятся «пропавшими»? И до каких пор розыск «пропавших» таким образом миллионов солдат будет отдан на откуп любительским группам, которые держатся на голом энтузиазме?
Может быть, спустя 45 лет их никто не ждет? Прочтите письма, и каждый убедится, что Память в семьях жива. Она передается из поколения в поколение. Так же, как вдова - дочь или внучка не желает верить в «пропажу» ушедшего на фронт. «Нам бы только узнать, куда можно приехать и поклониться его праху».
В данном случае разговор идет не только о тех, кто до сих пор лежал в волховских болотах или мурманской тундре непохороненным. Начав работу по составлению Книги «Память» ТАССР, мы столкнулись с невероятными фактами. Так, в д. Старый Чекмак Муслюмовского р-на извещение с указанием места захоронения М.А. Аюпова было первым за все послевоенные годы. Первым не только для семьи Аюповых, первым в деревне! Точного места захоронения не знают ни семьи тех, кто числится «пропавшими», ни тех, кто «верный воинской присяге пал смертью храбрых».
Случайность? Вряд ли. Публикация списков погибших земляков в районных газетах показала, что о месте захоронения не знала до сих пор в среднем каждая третья семья. К примеру, в Арском районе после опубликования 64 фамилий 24 семьи прислали просьбу сообщить место захоронения. Уточню: фамилии солдат выписаны нами не из найденных медальонов, а из архивов районных военкоматов страны. И такие семьи найдены практически в каждом районе республики, в других регионах.
Так что же - если бы не было такой студенческой организации «Снежный десант», если бы Республиканский комитет защиты Мира не финансировал Марш Памяти по 20 районам Татарии - в Старый Чекмак, другие деревеньки и поселки так и не пришло бы извещение? Так и не узнали бы семьи Ахметзяновых из д. Беркет-Ключ, Хакимовых из д. Кушар, Закиевых из д. Уразаево, Гиниятуллиных из Нового Ибрайкина о том, где похоронен ушедший на фронт отец, муж, брат? И в этом случае мы тоже с традиционными словами встретили бы юбилей Победы: «Никто не забыт...»?
Интересно, что и сама идея создания Книги Памяти не предполагает поиска «пропавших». Планировалось лишь реабилитировать их, окончательно отделив от скомпрометировавших себя предателей и перебежчиков. Но достаточно ли этого 45 лет спустя? Оправдана ли работа над Книгой Памяти, к примеру, Курской области, если семьи в Татарии понятия не имеют о том, что на ее страницах - родные фамилии? И это при том, что адреса семей тоже публикуются в книге.
Чего будет стоить Книга Памяти ТАССР, если «пропавшими» мы назовем земляков, которые похоронены под Ленинградом и Москвой, на Украине в Прибалтике? Невоз-можно установить места захоронений? Полноте! В основе своей информация о погибших есть в местных военкоматах, ее просто никто не запрашивал. Примеры? Пожалуйста.
Выписав фамилии земляков, похороненных в Кировском районе Ленинградской обл., бойцы «Снежного десанта» КГПИ решили сравнить их со списком «пропавших» в Ленинском райвоенкомате Казани. Что вы думаете? Тут же были уточнены места захоронений 9 казанцев, чьи семьи за 45 лет так ничего и не знали о судьбе солдат. Каждый из них - и П.К. Ильин, и И.П. Захаров, и П.И. Морозов, и другие - числились пропавшими.
...Кто виноват в том, что 46 лет на могиле солдата так никто и не побывал? Виновных нет, потому что нет в нашей стране такой службы, которая бы исполняла Долг Памяти. То есть говорят об этом долге почти все - от Министерства обороны до Советов ветеранов по месту жительства, а вот реального дела так и нет.
...Нет такого казанца, который не побывал бы на Арском кладбище. Нет такого старожила, который не видел бы большого воинского кладбища в его центре. И наверняка многие задавались вопросом: почему так быстро тают аллеи воинских надгробий? Почему на месте скромных солдатских могил то там, то тут появляются новые? У кого поднялась рука на святое - Память? Почему об уничтожении солдатских могил не заявляют родственники? Почему допускают разрушения кирпичных надгробий? Не потому ли, что попросту не знают об их существовании? Видимо, кому-то показалось, что такие вопросы не стоят внимания. Кто-то попросту воспользовался таким порядком на кладбище, а кто-то испугался угроз местной «коза-ностры», зарабатывающей огромные барыши на ликвидации солдатских могил. И опять же защитить честь павших, выполнить Долг Памяти оказалось некому. Ни администрация кладбища, ни горисполком, ни милиция ничего не смогли сделать, чтобы уберечь защитников Родины от надругательства после смерти.
Закрытие следствия по причине «отсутствия состава преступления» явно воодушевило притихших было мародеров Арского кладбища. Вновь началось разрушение солдатских надгробий, на свежевырытой земле появились выброшенные из могил останки. Одна из последних таких акций была совершена в феврале нынешнего года.
При подготовке публикаций на эту тему я долго сомневался - стоит ли называть фамилии тех, чьи могилы появляются на месте разрушенных надгробий? Казалось бы, сами усопшие тут ни при чём. Однако, видимо, только публикация этих фамилий поможет приостановить хотя бы активность родственников, пытающихся увековечить память близкого человека за счет чужих могил. Видимо, так мы и сделаем, если опять на месте солдатских надгробий появится свежий холмик с новой плитой. Если мы не примем решительные меры, Вечный огонь, зажженный в нескольких сотнях метров от ликвидированных солдатских могил, станет кощунством.
Казанский горисполком отмалчивается. Снова пришлось действовать бойцам «Снежного десанта»: взывать к совести, изыскивать деньги на восстановление надгробных плит. Шутка ли - восстановить полторы тысячи фамилий на мраморе! Стипендий для это-го не хватит. Пока бойцы «Снежного десанта» собирают нужную сумму - мародеры с Арского кладбища уничтожат оставшиеся воинские надгробья. Неужели республике, имеющей такой мощный экономический потенциал, не под силу восстановить справедливость - начертать имена отдавших свои жизни солдат на мраморных плитах? Конечно, проще было угробить круглую сумму на символические столбы у Вечного огня. Сам памятник Павшим будто взывает: взгляните в сторону Арского кладбища, вспомните, наконец, о долге Памяти и Чести!
Не хотелось бы, чтобы эти горькие слова воспринимали в свой адрес ветераны войны. Я знаю многих бывших воинов, которым тяжело посещать места былых сражений и мо-гилы однополчан - здоровье не позволяет. Должно, наконец, наше государство, общество, претендующее на звание самого гуманного, иметь пусть небольшую, но эффективную организацию, которая бы не занималась написанием лозунгов о Памяти, а помогла людям узнать судьбу павших на войне. Пусть во многих случаях уже поздно - некому сообщить, что тот или иной солдат похоронен под Новгородом или Вязьмой. Даже если правдивые сведения просто войдут в Книгу Памяти - Долг перед павшим хотя бы частично будет выполнен. А создание Книги Памяти в том виде, как этого требует наша совесть - не под силу малочисленной редколлегии. Это дело чести каждого, кому дорога Память о павших. Не выполнив Долга перед солдатами всех войн, в которых участвовали наши деды и отцы, мы сами не получим права на память будущих поколений.
КОГДА СНЯТ ГРИФ СЕКРЕТНОСТИ
Журнал "Патриот", 1990 г.
Автор корреспонденции - М.В. Черепанов - член Координационного совета Союза поисковых отрядов России.
Дорогие коллеги-искатели, вспомните: поиск имен и истинных судеб не вернувшихся с войны мы начинали с опросов жителей, одно¬полчан, очевидцев событий. Потом перешли к раскопкам на местах боев, поиску медальонов и сохранившихся на останках документов, чтобы узнать имя погибшего. Необходимость найти и оповестить родных привела нас в военкоматы и архивы. Через годы мы поняли, что изучение архивных документов открыло возможность узнать еще множество имен и подлинных судеб, числящихся пропавшими без вести. Теперь по нескольким именам, установленным в полевом поиске, мы устанавливаем в архивах имена десятков, сотен, а иногда и тысяч погибших на этом участке. Совершенствование нашего дела дало возможность узнать судьбу многих тысяч защитников Родины. Но есть еще один путь.
Общеизвестно, что в фашистский плен попали 5 миллионов наших воинов. Большая часть их не вернулась домой, погибнув от голода, издевательств, непосильного труда, сгорев в печах лагерей уничтожения. Немцы всегда славились пунктуальностью, остались верны ей и гитлеровские палачи. Начиная с 1942 г. на специальных зелёных корточках они вели личное дело каждого пленного. В них фиксировались ФИО, год и место рождения, кто родные и их адреса, где служил, как попал в плен, поведение, наказания, работа, т.е. жизнь и дата смерти человека в плену.
По мере освобождения территорий и лагерей эти документы передавались нашим спец-службам, сортировались и рассылались по местам рождения пленных, оседая в архиве компрометирующих документов территориальных отделов КГБ под грифом «Совершен-но секретно».
Часть пленных после освобождения из лагерей вернулись в строй, а потом и домой, с ранениями, орденами и медалями. По возвращении бывший пленный проходил тщательную проверку, в основе которой и лежали сведения из немецких личных дел на пленных. Проанализировав и по-своему оценив поведение подследственного, НКВД принимал решение о его дальнейшей судьбе. Чаще всего бывший пленный подвергался репрессиям. Логика была простая: «Сдался? Сдался! Отвечай по закону». Кто-то вернулся из наших лагерей, но большинство - нет. И эти данные тоже легли в тот же архив. Так было с вернувшимися.
А погибшие в плену? Их карточки остались в архивах КГБ «невостребованными». Родным ничего не сообщалось, погибшие в плену так и оставались для них пропавшими без вести. Но и для отдела учета потерь ЦАМО - тоже. Этакая ведомственная «нестыковка».
Сейчас гриф секретности с этих документов снят. Из отделов КГБ карточки переданы в областные государственные (а могут называться и по-другому) архивы - бывшие областные партийные архивы. Там они сейчас и лежат.
Для нас эти карточки равнозначны солдатским медальонам или найденным на останках документам с именем. Только искать их проще. Нужно лишь письмо нашей поисковой (или помогающей нам) организации с просьбой разрешить сверить списки пропавших без вес¬ти (по этой территории) со списком компрометирующих документов на бывших в плену. Эту работу сделают работники архива либо разрешат произвести сверку вам.
Таким образом, наши списки пропавших без вести, в том числе и составленные по заявкам родных, можно сверить, никуда не выезжая, т.е. по месту рождения пропавших без вести.
В Татарстане мы провели эту работу по разделу пропавших без вести, образовавшемуся при подготовке Книги «Память». Оказалось, что каждый шестой не пропал без вести, а погиб в плену, и тому есть документальное подтверждение. Так мы вырвали из безвестья десятки тысяч имен. А что это значит для родных!
Есть, правда, в этом архиве и нюанс: с какой-то части картотеки секретность не снята. Поэтому целесообразно сверить списки пропавших без вести с принявшими дела КГБ. Это уже дополнение к поиску. А вообще, коль скоро государство повернулось к проблеме увековечения имен павших, почему бы хранителям сведений о пленных не передать эти данные в НИИДАД, где концентрируются полные списки потерь?
Есть здесь и еще важная составляющая. По возвращении из плена человек тщательно проверялся в нашем фильтрационном лагере. В документах допросов фиксировалось всё: когда, где, при каких обстоятельствах попал в плен, в какой части, где было окружение, кто был командиром, кто какие команды отдавал, кто погибал на его глазах, - все-все выяснялось с максимальной тщательностью и с высоким профессионализмом.
Для нас сегодня это еще одно свидетельство очевидца, помогающее изучить историю того или иного сражения.
Повторяю: все это лежит в бывшем областном партийном архиве. Гриф секретности снят, используйте эту возможность.
Есть во всем этом и другие заслуживающие внимания аспекты. И я надеюсь продолжить этот разговор.